Неточные совпадения
Решив остановиться
дня на два
в Москве, чтоб
показать себя Лидии, он мысленно пошутил...
Четырех
дней было достаточно для того, чтоб Самгин почувствовал
себя между матерью и Варавкой
в невыносимом положении человека, которому двое людей навязчиво
показывают, как им тяжело жить. Варавка, озлобленно ругая купцов, чиновников, рабочих, со вкусом выговаривал неприличные слова, как будто забывая о присутствии Веры Петровны, она всячески
показывала, что Варавка «ужасно» удивляет ее, совершенно непонятен ей, она относилась к нему, как бабушка к Настоящему Старику — деду Акиму.
— И зовете меня на помощь; думал, что пришла пора медведю «сослужить службу», и чуть было не оказал вам
в самом
деле «медвежьей услуги», — добавил он, вынимая из кармана и
показывая ей обломок бича. — От этого я позволил
себе сделать вам дерзкий вопрос об имени… Простите меня, ради Бога, и скажите и остальное: зачем вы открыли мне это?
Губернатор ласково хлопнул рукой по его ладони и повел к
себе,
показал экипаж, удобный и покойный, — сказал, что и кухня поедет за ним, и карты захватит. «
В пикет будем сражаться, — прибавил он, — и мне веселее ехать, чем с одним секретарем, которому много будет
дела».
Я заметил очень хорошо, что
в нем боролись два чувства, он понял всю несправедливость
дела, но считал обязанностью директора оправдать действие правительства; при этом он не хотел передо мной
показать себя варваром, да и не забывал вражду, которая постоянно царствовала между министерством и тайной полицией.
Белоярцев приосанился,
в самом
деле стал
показывать себя гражданином, надвинул брови и начал вздыхать гражданскими вздохами.
Все были
в негодовании на
В.**, нашего, кажется, военного губернатора или корпусного командира — хорошенько не знаю, — который публично
показывал свою радость, что скончалась государыня, целый
день велел звонить
в колокола и вечером пригласил всех к
себе на бал и ужин.
Мужики потом рассказали ему, что опекун
в ту же ночь, как Вихров уехал от него, созывал их всех к
себе, приказывал им, чтобы они ничего против него не
показывали, требовал от них оброки, и когда они сказали ему, что до решения
дела они оброка ему не дадут, он грозился их пересечь и велел было уж своим людям дворовым розги принести, но они не дались ему и ушли.
После ужина горничная,
в самом
деле, ему
показала другую комнату, отведенную для него, но он
в ней очень недолго пробыл и отправился
в чайную. Клеопатра Петровна сидела уже там и молча ему указала на место подле
себя.
Двадцатого декабря было рождение Еспера Иваныча. Вихров поехал его поздравить и нарочно выбрал этот
день, так как наверное знал, что там непременно будет Мари, уже возвратившаяся опять из Малороссии с мужем
в Москву. Павлу уже не тяжело было встретиться с нею: самолюбие его не было уязвляемо ее равнодушием; его любила теперь другая, гораздо лучшая, чем она, женщина. Ему, напротив, приятно даже было
показать себя Мари и посмотреть, как она добродетельничает.
Он опять меланхолически скосил глаза
в сторону Машеньки и опять
показал мне свою фистулу."Знает ли она, что у него под скулой фистула?" — невольно спросил я
себя и тут же, внимательно обсудив все обстоятельства
дела, решил, что не только знает, но что даже, быть может, и пластырь-то на фистулу она сама, собственными ручками, налепляет.
— А что вы думаете? и
в самом
деле,
показывать зубы весело, особливо если они белые и вострые… Все смотрят на тебя и думают: о, этому господину не попадайся на зубы: как раз раскусит! Это я на
себе испытал! знаете ли вы, что я здесь слыву за отменно злого и, следовательно, за отменно умного человека?
Наше несчастие было общее; я шел к нему, твердо решившись перенести все удары, все ругательства, потому что
показал себя в этом
деле не только опрометчивым, но даже глупым и, следовательно, заслуживал самых тяжких обид и истязаний.
— Да, мой друг,
в делах службы рассуждения только мешают. Нужно быть кратким, держаться фактов, а факты уже сами
собой покажут, куда следует идти.
— Что ж? — отвечал как-то нехотя Белавин. —
Дело заключалось
в злоупотреблении буржуазии, которая хотела захватить
себе все политические права, со всевозможными матерьяльными благосостояниями, и работники сорок восьмого года
показали им, что этого нельзя; но так как собственно для земледельческого класса народа все-таки нужна была не анархия, а порядок, который обеспечивал бы труд его, он взялся за Наполеона Третьего, и если тот поймет, чего от него требуют, он прочней, чем кто-либо!
«Как этот гордый и великий человек (
в последнем она тоже не сомневалась), этот гордый человек так мелочен, что
в восторге от приглашения какого-нибудь глупого, напыщенного генеральского дома?» — думала она и дала
себе слово
показывать ему невниманье и презренье, что, может быть, и исполнила бы, если б Калинович
показал хотя маленькое раскаяние и сознание своей вины; но он, напротив, сам еще больше надулся и
в продолжение целого
дня не отнесся к Настеньке ни словом, ни взглядом, понятным для нее, и принял тот холодно-вежливый тон, которого она больше всего боялась и не любила
в нем.
— Ребята! смотри, молодцами у меня! С ружей не палить, а штыками е….. их м… Когда я крикну «ура! » за мной и не отставать е….. вашу м…… Дружней, главное
дело…
покажем себя, не ударим лицом
в грязь, а, ребята? За царя, за батюшку! — говорил он, пересыпая свои слова ругательствами и ужасно размахивая руками.
Я подергивался и вскрикивал лет пять после этого, всякий раз, как вспоминал неотплаченную обиду, и утешал
себя, с самодовольствием вспоминая о том, каким я молодцом
показал себя зато
в деле с Дубковым.
— Да, — подтвердил и управляющий, — ни один еще министр, как нынешний, не позволял
себе писать такие бумаги князю!.. Смотрите, — присовокупил он,
показывая на несколько строчек министерской бумаги,
в которых значилось: «Находя требование московской полиции о высылке к ее производству
дела о господине Тулузове совершенно незаконным, я вместе с сим предложил местному губернатору не передавать сказанного
дела в Москву и производить оное во вверенной ему губернии».
Наконец, пропустив последний глоток, потребовал к
себе Улитушку и встал перед образом, дабы еще раз подкрепить
себя божественным собеседованием, а
в то же время и Улите наглядно
показать, что то, что имеет произойти вслед за сим, —
дело не его, а Богово.
В другое время арестант, к которому относились эти слова, непременно отвечал бы на вызов и защитил свою честь. Но теперь он скромно промолчал. «
В самом
деле, не все ж такие, как Куликов и А-в;
покажи себя сначала…»
Дыма посмотрел на него с великою укоризной и постучал
себя пальцем по лбу. Матвей понял, что Дыма не хочет ругать его при людях, а только
показывает знаком, что он думает о голове Матвея.
В другое время Матвей бы, может, и сам ответил, но теперь чувствовал, что все они трое по его вине идут на
дно, — и смолчал.
Николай Артемьевич потребовал от нее, чтоб она не пускала своей дочери к
себе на глаза; он как будто обрадовался случаю
показать себя в полном значении хозяина дома, во всей силе главы семейства: он беспрерывно шумел и гремел на людей, то и
дело приговаривая: «Я вам докажу, кто я таков, я вам дам знать — погодите!» Пока он сидел дома, Анна Васильевна не видела Елены и довольствовалась присутствием Зои, которая очень усердно ей услуживала, а сама думала про
себя: «Diesen Insaroff vorziehen — und wem?» [Предпочесть этого Инсарова — и кому? (нем.)]
В самом
деле, через несколько времени являлся он с своей шайкой, забирал всё, что ему угодно, и увозил к
себе; на него жаловались, предписывали произвесть следствие; но Михайла Максимович с первого разу приказал сказать земскому суду, что он обдерет кошками того из чиновников, который
покажет ему глаза, и — оставался прав, а челобитчик между тем был схвачен и высечен, иногда
в собственном его имении,
в собственном доме, посреди семейства, которое валялось
в ногах и просило помилования виноватому.
— А ты, бабушка,
в самом
деле не больно тово… не шеперься, — заявил с своей стороны Михалко, не желая
показать себя трусом пред улыбавшимся приятелем. — Мы насчет денег пришли, тятенька которые оставил… Да! Уж ты как хочешь, а деньги подавай. Верно тебе говорю…
Прежде всего, меня поразило то, что подле хозяйки дома сидела"Дама из Амстердама", необычайных размеров особа, которая
днем дает представления
в Пассаже, а по вечерам
показывает себя в частных домах: возьмет чашку с чаем, поставит
себе на грудь и, не проливши ни капли, выпьет. Грызунов отрекомендовал меня ей и шепнул мне на ухо, что она приглашена для"оживления общества". Затем, не успел я пожать руки гостеприимным хозяевам, как вдруг… слышу голос Ноздрева!!
1-й чиновник. Какой случай был! Писарек у нас, так, дрянненький, какую штуку выкинул! Фальшивую копию с решения написал (что ему
в голову пришло!) и подписался за всех присутствующих, да и снес к истцу. А дело-то интересное, денежное. Только он копию-то не отдал,
себе на уме, а только
показал. Ну, и деньги взял большие. Тот после пришел
в суд, ан дело-то совсем не так.
Полиция, с своей стороны, распорядилась точно так же, как и Елпидифор Мартыныч: из денег она
показала налицо только полтораста рублей, которые нужны были, по ее расчету, на похороны; остальные, равно как и другие ценные вещи, например, брошки, серьги и даже серебряные ложки, попрятала
себе в карманы и тогда уже послала известить мирового судью, который пришел после того на другой только
день и самым тщательным образом описал и запечатал разное старое платье и тряпье Елизаветы Петровны.
Все эти подозрения и намеки, высказанные маленьким обществом Григоровых барону, имели некоторое основание
в действительности: у него
в самом
деле кое-что начиналось с Анной Юрьевной; после того неприятного ужина
в Немецком клубе барон дал
себе слово не ухаживать больше за княгиней; он так же хорошо, как и она, понял, что князь начудил все из ревности, а потому подвергать
себя по этому поводу новым неприятностям барон вовсе не желал, тем более, что черт знает из-за чего и переносить все это было, так как он далеко не был уверен, что когда-нибудь увенчаются успехом его искания перед княгиней; но
в то же время переменить с ней сразу тактику и начать обращаться холодно и церемонно барону не хотелось, потому что это прямо значило
показать себя в глазах ее трусом, чего он тоже не желал.
Елена очень хорошо понимала, что при той цели жизни, которую она
в настоящее время избрала для
себя, и при том идеале, к которому положила стремиться, ей не было никакой возможности опять сблизиться с князем, потому что, если б он даже не стал мешать ей действовать, то все-таки один его сомневающийся и несколько подсмеивающийся вид стал бы отравлять все ее планы и надежды, а вместе с тем Елена ясно видела, что она воспламенила к
себе страстью два новые сердца: сердце m-r Николя, над чем она, разумеется, смеялась
в душе, и сердце m-r Жуквича, который
день ото
дня начинал ей
показывать все более и более преданности и почти какого-то благоговения.
— Верно! Подлец мужичок, будь он проклят! А и то надо сказать:
дело свое знает. Вот пойдет осень или опять весна: тут он
себя покажет… Другому бы ни за что
в водополь с перевозом не управиться. Для этого случая больше и держим…
Спору нет, батюшка, если
дело до чего дойдет, то благородное русское дворянство
себя покажет — постоит за матушку святую Русь и даже ради Кузнецкого моста французов не помилует; да они-то, проклятые, успеют у нас накутить
в один месяц столько, что и годами не поправить…
Я знал очень хорошо, что я терял, уезжая; но я не мог сладить с
собою, и
в один
день, вследствие тяжелой и возмутительной сцены, которой я был свидетелем и которая
показала мне моего приятеля со стороны уже слишком невыгодной, я рассорился с ним окончательно и уехал, бросил барича-педанта, вылепленного из степной муки с примесью немецкой патоки…
Он понял, что она ждет от него объяснения; но объясняться было бы скучно, бесполезно и утомительно, и на душе было тяжело оттого, что он не удержался и сказал ей грубость. Случайно он нащупал у
себя в кармане письмо, которое каждый
день собирался прочесть ей, и подумал, что если
показать ей теперь это письмо, то оно отвлечет ее внимание
в другую сторону.
Дело было просто: опыт нескольких лет
показал ему негодность наличных средств, существовавших тогда
в России; близкие к нему иноземцы указали ему, где можно искать других, лучших средств; он же нашел
в себе столько характера, чтобы посвятить последующую часть своей деятельности на ревностное отыскание и усвоение этих средств и на уничтожение того, что при них оказалось негодным.
Артамонов очень подружился с Утешителем. Время от времени на него снова стала нападать скука, вызывая
в нём непобедимое желание пить. Напиваться у брата было стыдно, там всегда торчали чужие люди, а он особенно не хотел
показать себя пьяным Поповой. Дома Наталья
в такие
дни уныло сгибалась, угнетённо молчала; было бы лучше, если б она ругалась, тогда и самому можно бы ругать её. А так она была похожа на ограбленную и, не возбуждая злобы, возбуждала чувство, близкое жалости к ней; Артамонов шёл к Серафиму.
Мы глубоко убеждены
в том, что рано или поздно наша финансовая политика обратит, наконец, свое внимание на старателей, как на могучую силу
в золотом
деле; эта сила теперь разрознена и подавлена, но дайте ей выход — и она
покажет себя.
Яповорачиваюсь и быстро заканчиваю свой осмотр. «Неужто же я
в самом
деле продаю? — спрашиваю я
себя. — Ежели продаю, то каким же образом я как будто не сознаю этого? ежели же не продаю, так ведь это просто разорение: никто никакой работы не делает, а все только дыры замазывают да приготовляются кому-то
показать товар лицом».
Казалось, он чувствовал
в полной мере, что сделал немалое
дело и что вдруг
показал в себе бездну, разделяющую портных, которые подставляют только подкладки и переправляют, от тех, которые шьют заново.
— Eh bien, que feras-tu, si je te prends avec? Во-первых, je veux cinquante mille francs. [Что же ты будешь делать, если я возьму тебя с
собой?.. я хочу пятьдесят тысяч франков (фр.).] Ты мне их отдашь во Франкфурте. Nous allorts а Paris; там мы живем вместе et je te ferais voir des etoiles en plein jour. [Мы поедем
в Париж… и я тебе
покажу звезды среди ясного
дня (фр.).] Ты увидишь таких женщин, каких ты никогда не видывал. Слушай…
— Хорошо, хорошо! Сознаюсь; но теперь не
в том
дело, — перебил я, про
себя удивляясь. Тут я ему рассказал всю вчерашнюю историю во всех подробностях, выходку Полины, мое приключение с бароном, мою отставку, необыкновенную трусость генерала и, наконец,
в подробности изложил сегодняшнее посещение Де-Грие, со всеми оттенками;
в заключение
показал ему записку.
«Он, верно, был ночью у Анны Павловны и
показал письмо о смерти Эльчанинова, а теперь, когда она помешалась, он бежал, будучи не
в состоянии выгнать ее при
себе из дома; но как же
в деньгах-то, при его состоянии сподличать, это уж невероятно!..» Подумав, Савелий
в тот же
день потребовал экипаж и перевез больную к
себе в Ярцово.
Было и ещё одно, чего должен я был избежать;
показала мне Христя подругу свою: тоненькая девочка, белокурая и голубоглазая, похожа на Ольгу мою. Личико чистое, и с великой грустью смотрит она на всё. Потянуло меня к ней, а Христя всё уговаривает. Для меня же тут
дело иначе стояло: ведь Христина не девушка, а Юлия невинна, стало быть, и муж её должен быть таков. И не имел я веры
в себя, не знал, кто я такой; с Христей это мне не мешало, а с той — могло помешать; почему — не знаю, но могло.
— А какие деньги прошли через мои руки тогда, ваше превосходительство?
В десять лет я добыл
в Сибири больше двух тысяч пудов золота, а это, говорят, двадцать пять миллионов рубликов чистеньких. И куда, подумаешь, все девалось? Ежели бы десятую часть оставить на старость… Ну, да бог милостив: вот только
дело в сенате кончится, сейчас же махну
в енисейскую тайгу и
покажу нынешним золотопромышленникам, как надо золото добывать. Тарас Злобин еще постоит за
себя…
Ольге Михайловне стало жаль его. Было ясно, как
день, что человек томился и не находил места, быть может, боролся с
собой. Ольга Михайловна молча подошла к столу; желая
показать, что она не помнит обеденного спора и уже не сердится, она закрыла портсигар и положила его мужу
в боковой карман.
С другой стороны, смешон и ты, Михайло Иванов; все бы тебе, забубённая голова, ссора да драка с кем-нибудь; но
в этом
деле и нельзя; главное, сестре
себя надобно
показать, а то, пожалуй, она уваженье всякое потеряет да и держать еще после того не станет.
Шатов, после любезного приветствия Наташе, сделанного очень свободно, не обратившего на нее ничьего внимания и нисколько ее не смутившего, прикинулся совершенно погруженным
в хозяйство Василья Петровича, которое только что осматривал; он
показал себя знатоком
дела: замечал кое-какие недостатки, упущения, предлагал возможность улучшений и
в то же время так искусно хвалил все остальное, что Василий Петрович оставался совершенно довольным, не мог надивиться хозяйственным практическим сведеньям молодого человека и повторял про
себя любимую свою поговорку: «Ну, из молодых, да ранний!» Обед прошел очень весело, гость занимал всех разговорами и сосредоточивал на
себе общее внимание...
Очень уж ему нравилось чаепитие
в светлой, чистой комнате с окнами
в безграничный простор зелёного поля и голубого неба. И ещё что-то ему нравилось — не то жена, не то он сам.
В конце концов — ему хотелось
показать себя с самой лучшей стороны, быть героем наступающего
дня.
Клеопатра Сергеевна(с возрастающим жаром). Должен!.. Да!.. Он заел у меня молодость, всю жизнь мою, и это уж не твое
дело, а мое: пусть будет моя логика и моя нравственность! (Подумав немного.) Все это, конечно, пустяки!.. Я не допущу этому быть! Для меня гораздо важнее тут другое! (Вдруг останавливается.) А теперь, пожалуйста, дай мне воды!.. Я чувствую, что мне
в самом
деле что-то очень нехорошо делается!.. (
Показывает себе на горло.)
И когда, случалось, раздавался общий смех на мой счет,
в котором даже m-me M* иногда невольно принимала участие, тогда я,
в отчаянии, вне
себя от горя, вырывался от своих тиранов и убегал наверх, где и дичал остальную часть
дня, не смея
показать своего лица
в зале.